0 До конца урока осталось сорок минут.
То есть пять минут он всё-таки отсидел.
На шестой минуте он понял что всё, капут.
На седьмой он понял, что очень давно не ел...

3 Извержение вулкана счастья потихоньку стихло и началась бытовуха.

− Дядь Миш, а кто командир? – это, понятно, вопрос Стива. Остальные пока не освоили такое фамильярное обращение к моей персоне.

− Я.

− А из нас?

− А из вас никто.

− Дядь Миш, а можно я тогда у окна?

Настоящих окон здесь не могло быть, но имитация была великолепна. Даже объем и движение, даже форточку можно открыть и вдохнуть запахи ветра, деревьев, а то и океана – заоконные пейзажи настраивались. Хошь море, хошь лес, хошь пустыня или горы...

2 Ночью слышу всхлипы, тихие, задавленные подушкой. Потом в темноте различаю две фигурки, сидящие рядом на кровати. Два одиноких, заблудившихся в ночи совенка. Долго ищу настройки, должен ту быть блок ночного видения, а краем уха ловлю отдельные слова, пацаны шепчутся совсем тихо, но даже эти обрывки их разговора ой как настораживают. …умирать… …самому страшно… ты мне делаешь, я тебе… …говорю, не почувствуешь, просто сон… что, хочешь так жить… …всё одно… позор… Наконец, включаю ночной фильтр, на постели, конечно, те самые цыплята, Стивен и Дэн, но разговор уже окончен. Пожалуй, завтра у сержанта не получиться развлекаться, посажу-ка я его наблюдать за стервецами…

Утром помощник заряжен по полной – не сводить глаз с парочки, особенно если отправятся в туалет, там у нас камеры нет. Меня же вызывает полковник. Как-то он мрачен, то ли накрутили хвост на совещании, то ли секретарша с утра не дала.

0 Первые шаги без «надсмоторщика» получились довольно забавными. Сидят на табуреточках, как и раньше, но нервничают и на друг друга поглядывают.

− Я в туалет, − это последний, которого я не стал брить налысо.

− Подожди, надо спросить у старшего, − это Микки, то есть мой тезка Майкл.

− А кто старший?

− Подожди, назначат.

− Если буду ждать, обоссусь…

− Подожди, сказали!

− Не могу уже! Давай воспитателя спросим…

− Охуел? Он тебе спросит ща…

Интересно, чем все кончится. Кончается просто, страдалец встает и под осуждающими взглядами товарищей нажимает кнопку вызова. Делаю суровое лицо и иду в камеру...

0

Я понимаю, когда мы в коридоре встретили первых бойцов. Они вытянулись в струнку, аккуратные, подтянутые, в ладно сидящей американской форме, непривычно белые – ни одного негра. Мальчишки лет двенадцати. А пахло, как когда-то говорили наши вожатые, пионерами. Такой запах был в детских домах и пионерских лагерях, так пахнет сырое белье, пропитанное детским телом и детским потом… Запах тоски и расставаний…

Кабинет начальника, впрочем, как и весь офицерский этаж, благоухает обычной американской чистотой. Запах черного кофе и сигарного табака смешивается с легким ароматом хороших духов секретарши.

− Виски не предлагаю. Пейте кофе и слушайте…

0 Мы слушаем. День за днем, год за годом мы, как летучие мыши, живем звуками. Сначала начинаешь понимать, что делают уборщики и баландеры. Легкое бренчание мисок, скрип левого колеса тележки, шелест щетки будят волшебное воображение. Позже начинаешь различать людей по походке. Врач немного прихрамывает, оперативник старается идти тише, дабы подслушать наши разговоры и подсмотреть нашу жизнь. Корпусные двигаются устало и раздраженно.

У нас нет часов, и по движениям на галере мы узнаем время. Которое давно остановилось для всех нас...

0 ОКОНЧАНИЕ, часть 3. Часть 1 Часть 2

Тим все узнал от Ольги, которая пыталась вызвонить Влада. Правда, по телефону она толком ничего не объяснила, но зато приехала вечером и осталась ночевать. Все было плохо, и даже хуже, чем сперва вообразил Тим. Скандал возник из-за той самой картины Влада, «Маленького Демона», которого так неосторожно отправили на выставку юных художников. Кто-то усмотрел в ней разврат и растление, начался скандал, который вылился в статью. Известная корреспондентка Комсомольской Правды швырялась трескучими фразами, в которых монстр и развратник были далеко не самыми жесткими эпитетами. На другой день после выхода статьи Серафимыча забрали. Ребят допрашивают и жутко давят, чтобы они рассказали что-нибудь этакое. Давят через школу, родителей, ну и вообще… Видимо, доберутся до Тима и Влада тоже, как то объявится из своих питерских странствий.

Ольга собирала деньги на адвоката, и Тим отдал почти все, что у него оставалось. То, что рассказывала Ольга, казалось не реальным, будто история из глупой книжки или сериала. И Тим не был способен переживать всерьез, ему казалось, что завтра все благополучно закончится…

0 ПРОДОЛЖЕНИЕ. Читать начало...

Жизнь Тима изменилась совершенно. Он с некоторым удивлением обнаружил – все свои двенадцать лет он вообще не знал, что такое настоящая радость, и даже привык к зябкому существованию, словно так и должно быть. Только теперь он ощутил, как на самом деле был одинок. Нет, лет до пяти он себя не помнил, но потом… Мама не в счет, мама есть мама, но вот друзей у Тима толком не было никогда. А мечта о настоящем, самом-самом близком друге была. Видимо, он подчерпнул ее из книжек или кино. Впрочем, перед школой было наметился у него такой друг. Тим был хилый и тощий для своих семи лет, а Витька Кишкин наоборот силен и широкоплеч. Почему-то они сошлись – может быть, Витьку нравилось проявлять благородство и заботу о тонконогом, лопоухом хлюпике, чувствовать себя сильным и смелым на фоне тимовой трусоватости. А может просто забавляли истории из книжек, которые Тим уже тогда любил и умел пересказывать...

0 Обычно Тим приходил в школу к самому началу или даже минут на пять позже (опаздывать он любил и умел), но сегодня его выпроводили раньше. И нарвался. Самая отвратная компания ашек красовалось на углу, гордо покачивая сигаретами и обильно сплевывая матерные словечки. Для полного счастья им не хватало Тима, и вот он сам, тупое животное, приперся прямо в алчущие лапы. Они смотрели с радостным предвкушением на кособокую сутулую фигурку, плетущуюся в тоскливой безнадежности.

– Эй, Тата, пиздуй сюда! – весело и почти дружелюбно повазл Мороз, и тихо добавил что-то, отчего компания радостно захихикал. Тата – кликуха от слова татарин. Унизительное и несколько женское свое школьное прозвище Тим ненавидел. Кинуло в жар, он и вообще был стеснителен, а уж от издевательского смеха и вовсе запылал, ощутив, как покатились горячие капли со лба...

0 Вчера нашел в сети резко негативную рецензию Сергея ЧЕРЕДНИЧЕНКО в «Литературном обозрении» на «Прохождение Венеры по диску солнца», есть такая повесть у Крапивина. Рецензент пишет, что сюжет банальный и предсказуемый, герои ненастоящие, мальчик слишком правильный и на всамоделишных детей не похож совсем. Дальше идут сетования, что вот де Крапивин исписался, а раньше ведь создавал таких сложных и противоречивых героев. «Крапивин определённо не аналитик детства, а его выдумщик; ещё одним существенным минусом можно считать то, что Крапивин впадает в сентиментальность, и чем ближе к концу романа, тем больше; плохо, что почти все романы (как фантастические, так и реалистические) Крапивина строятся по одной и той же схеме, повторяются ситуации, герои перетекают из одного романа в другой, меняются только их имена". Ну, не берусь спорить, рецензент во многом, видимо прав.

«Но не столько эта сюжетная линия привлекает внимание в "Прохождении Венеры...". Всё-таки Крапивин не детективщик, а детский фантаст, и, следовательно, роман о ребёнке. О мальчике. Точнее, о мальчике, который, как выясняется по ходу действия, сначала был мальчиком, потом погиб и, оказавшись на том свете, стал ангелом, но очень хочет снова стать мальчиком. Мальчика-ангела автор назвал Вовкой, и эта непритязательность имени многократно подчёркивается, так и видишь пожилого Крапивина, ликующего оттого, что ангела могут звать Вовка…».

Странно, что самое главное наш рецензент вообще не углядел. Просто не заметил слона в посудной лавке. Этот роман вовсе не о мальчике...