3 ГЛАВА 2 Продолжение, предыдущие части: Часть 1 Часть 2 Часть 3 Часть 4
Извержение вулкана счастья потихоньку стихло и началась бытовуха.
− Дядь Миш, а кто командир? – это, понятно, вопрос Стива. Остальные пока не освоили такое фамильярное обращение к моей персоне.
− Я.
− А из нас?
− А из вас никто.
− Дядь Миш, а можно я тогда у окна?
Настоящих окон здесь не могло быть, но имитация была великолепна. Даже объем и движение, даже форточку можно открыть и вдохнуть запахи ветра, деревьев, а то и океана – заоконные пейзажи настраивались. Хошь тебе море, хошь лес, хошь пустыня или горы.
− Реши эту проблему сам.
Не умели они решать такие проблемы сами. В обычной компании подростков всё было бы просто – элита тихо забрала бы лучшие места у окон, парии бы оказались у двери. Но у моих элит не было, да и не планировалось…
− Я первый занял, видишь моя пилотка…
− А я первый спросил!
Драка, однако, не назрела – а то бы оба выкатились к дверям. Решено было бросить жребий, каким-то сложным способом вытягивания бумажек из пилотки. Я подозвал пацанов и научил нашей простой игрушке для таких случаев − «камень, ножницы, бумага». Микки выиграл, а раздосадованный Стивен отправился к дверям, остальные места были уже оприходованы. Впрочем, Дэн красивым жестом уступил второе место у окна Таю, а сам перебрался соседом Стива.
Пожалуй, комната была великовата, конечно, не по американским меркам. Метра четыре на человека. Нет уж, милые, не жить вам в таких хоромах. Самый верный способ сделать отношения доверительными – нарушить личное пространство. То есть организовать тесноту, так, чтобы пацанам волей-неволей приходилось быть всё время друг к другу слишком близко. Поэтому отправляю сержанта выяснять, можно ли в этом заведении добыть двухъярусные шконки, а пока заносим кровати из второй комнаты и всё сдвигаем. В результате из восьмиместки получается спальня на пятнадцать человек. Думаю, что остаток моей спецбригады наберётся быстро…
Когда все устроились, собираю пацанов в плотный кружок на двух кроватях.
− Первое – говорим только по-русски. Никаких сэров, никаких «есть» и «так точно». Забудьте, что вы в армии. Кто проговорится – скажем, десять отжиманий. Годится?
− Да, сэ…
Нетерпеливый Микки начинает отжиматься. И тут выясняется, что Тай не знает русского, он из «другого отдела». Смотрит перепугано, не спишут ли опять. Это я лоханулся, это надо проверять у всех следующих кандидатов. Но Тая придется оставить, не отправлять же назад. Зато говорит он по-японски и китайски, тоже может пригодиться…
− Ладно, в виде исключения, Таю переводите, но со мной и между собой только на русском.
− А когда нам мониторы включат?
Теряюсь, так как не имею даже понятия ни о каких мониторах. И решаю в этом честно признаться.
− Ну это вроде компа, только его в мозг вставляют…
− Прикольно, можно чатиться или киношку посмотреть… игр только нет, ну всякая фигня только…
− Дядь Миш, не слушайте, это для учёбы важно, там и справочники, и книги…, − это уже Микки, освоился, стервец, да ещё посылает мне самую обаятельную свою улыбку.
Противостоять такой не слишком просто… Помниться, был у нас в походе пацанчик лет десяти, улыбка которого действовала безотказно. Как-то в Симферополе у нас закончились деньги, мы загрустили, а этот клоп исчез и через пятнадцать минут вернулся с полным пакетом всякой вкусной жрачки, да еще и с букетом алых гвоздик. М ы перепугались, думали, украл. Оказывается, нет. «Я улыбаюсь и мне дарят! Сами! Хотите, покажу?». И показал. Да, такая улыбка – редкий дар и оружие посильнее пистолета. Не даром биология гласит, что обаяние – единственное оружие ребенка в борьбе за выживание. Что же, Микки вооружен, а как отрастит волосы, его оружие станет уже совершенно смертельным… Вообще-то стоит им придумать русские имена. Когда говоришь по-русски, все эти Дэны, Стивы, Майки, да ещё произнесенные с английским прононсом, звучат совсем дико. Будешь, пожалуй, ты у меня просто Миша, а кликуха – что же, Мика тебе вполне подойдет, так и царских отпрысков у нас называли.
Насчет мониторов обещаю выяснить. И выясняю. Штука эта – вовсе не просто компьютер, но и маленький шпион, который может очень качественно следить за пацанами. Можно ли слышать их мысли – не знаю, а вот ощущать эмоции и видеть их глазами – так, будто у них во лбу камера – вполне реально. Кроме того, эта штука умеет снимать блокировки с импульсов, который мозг отправляет к мышцам. Без такой блокировки десятилетний пацан по силе равен взрослому амбалу, если, конечно, выдержат связки и косточки. Конечно, применять можно только в самых крайних случаях, но всё же. А вот взрослый с такой штукой может и грузовик приподнять. Только таких взрослых еще нет – монитор изобрели недавно, а вживлять его можно лишь в раннем детстве. Мои огольцы – как раз первое поколение… Узнаю всё это в техническом отделе, заодно получаю инициатор с кодами доступа, которым могу включать и выключать мониторы у пацанов. И специальный шлем слежения. И всё же остаётся чувство, что-то они темнят, недоговаривают… Ладно, возьмём на заметку, но включать им эти компы в мозгах пока остерегусь. Как-то не особо хочется, чтобы за пацанами шпионили. Разве что попробовать разок кому-нибудь на пробу, очень уж любопытно, как такая штуковина работает…
Теперь ведь ещё надо подобрать пацанам инструкторов, тоже задача не слишком простая. Так, со спортом просто – сам когда-то играл в баскетбол, неплохо, аж до первого разряда добрался. Скалолазание входило в нашу турподготовку, с азами техники знаком, а скалодром здесь имеется. И неплохой. Но в боевых искусствах я туп и необразован. Как-то не удосужился выучиться убивать… Тут всяких спецназовцев полно, но эти горячие американские парни мне как-то совсем не по нутру. Они будут орать и унижать пацанов, это же основа методики. А на моих орать нельзя, да и вообще это совсем не полезно − на пацанов орать. Нахожу в базе данных инструктора-тайца, молодого парня, специалиста по их национальному боксу. Иду беседовать.
− Понимаете, пацан никогда не уложит взрослого, у него ни веса, ни силёнок. Просто не пробьёт мышцы и кости. Так что для мальчиков есть всего-то несколько ударов – по особо больным точкам. По яйцам, по носу, может быть, в шею…
Таец мне нравится – вежливая улыбка, тихий разговор. Договариваюсь о занятиях.
Вечером провожу классическую свечку – свет выключаем, садимся в кружок на пол во второй, пустой спаленке, каждый по очереди говорит, что было хорошо, что было плохо, как сделать, чтобы стало лучше. Ну и обиды, коли они накопились. Пацанам особенно трудно понять, что критиковать можно и взрослых. И меня. И сержанта Патрика, которого они, похоже, опасаются больше. Критиковать не просто можно, но нужно. Патрику, впрочем, тоже такое дико, хотя он и по-русски не знает. Из-за него и Тая приходится и нам говорить по-английски. Пока претензий не накопилось, разве что Стив высказывает мне, что Мика – мой любимчик, а любимчиков заводить нехорошо. Объясняю, что любимчик как раз не Мика, а он, Стивен. Самое смешное, что это почти правда. Он сражён моей откровенностью, а ещё насторожен. Не привыкли они к задушевным беседам со взрослыми… Увы, любимчики – неизбежность, но ведь главное – оставаться справедливым и никак свои слабости не выказывать, так? Так. Поэтому с любимчика и спрашивать буду даже строже, чем с остальных. Так что крепись, милый друг Серёжа, быть любимчиком совсем не сладко. Он согласен крепиться, на том и договариваемся.
А через пару дней начинаются драки. Я к этому готов, мы вступаем в период конфликтов, вполне стандартно – на седьмой день знакомства. Стив передрался с Микой и получил от него неожиданно хорошую взбучку. После моей диверсии с личным делом Майкл становится совершенно другим. Дэн попробовал разбить физиономию Таю, но получил достойный отпор. Оба явно метят в лидеры, но вот фигушки вам. Ввожу систему вахтенных командиров. Лидеры на постоянку – штука страшно удобная, но абсолютно неприемлемая, и вовсе не потому, что Дэн или Тай начнут унижать пацанов. Их легко сделать великодушными и справедливыми вожаками. Но у вожака меняется химия мозга, он как бы «тупеет», становится совсем другим человеком. Более жестоким, более равнодушным, более хитрым.
Неожиданная перетусовка – Дэн и Стив, которые не разлучались все эти дни, больше не друзья. Переобижались, когда Стивен был вахтенным командиром. Дэн был явно лидером их микрогруппы и подчиняться «младшему» партнёру ещё не умеет. Сошелся теперь на равных с Таем, который вообще-то держится отстранённо, этакая вещь в себе. Стивен явно страдает, но общается всё больше с Микой, который его, похоже, жалеет.
Нам срочно нужен поход. Трудный поход по каким-нибудь дебрям и горкам. Учёба и развлечения всегда разъединяют. Это, увы, закон. Хорошо известный по обезьянам, который дерутся, конкурируют, бегают за самками пока не придёт общая опасность. И тут все дрязги забыты, все вдруг лучшие друзья, все обожают друг друга. Как известно, наш человеческий альтруизм – прямое следствие войны. Мужское братство без войн не создать, вот почему мы так любим пострелять в человеков. Но поход становится этаким суррогатом, меняющем войну на борьбу со стихией.
Иду к полковнику и с огромным трудом получаю разрешение на выход из этого подземелья. Но всё же получаю, мы начинаем готовиться, и тут выясняется, что в туризме американская армия не шиша не соображает. Нет удобной одежды, нет даже материалов, из которой ее пошить, нет продуктов. Нам искренне пытаются всучить натовские индивидуальные пайки и искренне недоумевают, почему я от них наотрез отказываюсь. Ещё бы, полный обед, завтрак, ужин и полдник в индивидуальных тарелочках, только разогрей на своей, такой же индивидуальной, спиртовке… Страна грёбаных индивидуалистов. А мне надо, чтобы готовили на всех и делили на всех, и делились друг с другом последним, а ещё ведь к таким пайкам потребовался бы вертолёт для перевозки.
Опять провожу крупный разговор с начальником, результатом которого становится разработка нового рациона на сублимированных продуктах – запрашивают аж своё космическое ведомство, так как сублиматоров американская промышленность не имеет за ненадобностью. А ведь ничего сложного в такой машинке нет, обычная камера, из которой откачивают воздух. В конце концов один такой сублиматор мы получаем и осваиваем сухое мясо, молоко, творог и соки. Полковник поражен – мои продукты при тех же характеристиках весят аж в десять раз меньше. С котлами тоже некоторые проблемы, по это проще – всё же американцы не настолько запущены, в туристическом магазине для русских по каталогу находим плоские канны. Зато рюкзаки у них просто великолепны, одна беда – маленькие. Ну, пацанам сойдёт самая крупная их модель (они полагают, что такой рюкзак для Арнольдов Швацнеггеров и не понимают, как я собираюсь его напяливать на мальчишек). Себе заказываю спецпошив. Похоже, что кроме тюремных курсов мне скоро предстоит вести в этом убогом заведении и спортивный туризм…
Наша замечательная форма и вольные нравы производят всё более оглушительное впечатление. Уже несколько раз ко мне просятся из других взводов. Говорю, что подумаю, а сам честно смотрю личные дела пацанов. И не беру… А вчера задумался, может и взять какого-нибудь крутнячка на пробу? Один-то может вполне пригодиться…
Припираются врачи с непонятными инъекциями. Вникаю, что пацанам тут колют. Довольно забавный коктейль. Во-первых, средства для наращивания мышечной массы. Во-вторых, антисекс, как кошкам. Чтоб ничего не хотели и дрочили. Удивляюсь, ведь гормональное вмешательство может искалечить растущий организм самым ужасным образом. Оказывается, это не гормоны, а средство против барорецепторов семенных пузырьков – нет там давления, нет и желания. Посылаю врачей к чёрту, мне нужны нормальные мальчишки, а не кастрированные котята. Имею дурацкую беседу, где мне доказывают, что иначе пацаны у меня сойдут с ума от желания, станут маньяками и гомиками. Последнее в таком заведении без девок вполне реально. Порнуху бы им смотреть, что ли… Отменить инъекции не так просто, но можно. Моего допуска хватает. Видимо, и антисекс тут не для всех – иначе не пострадал бы так страшно бедный Мика…
Решаю сводить пацанов в бассейн, и они устраивают бунт на корабле. Самые обычные наши плавки для нормального американского ребёнка – верх неприличия, они уверены, что надевать такое способен только «пидор». Пригрозил, что будут купаться тогда вовсе голыми – не помогает, голыми они согласны, девок-то в заведении нет, а вот в обычных плавках – ни за что. Уверяют, что за подобный купальный костюм их сделают посмешищем всей этой драной школы. Конечно, можно их понять. Объясняю, что в России, да и в Европе, купаться принято именно так. Вот когда будем в России, тогда и купаться будем в плавках… Что же, разумно, да и приспосабливаются дети к местной культуре мгновенно. Приходится им разрешить столь любимые американцами мужские купальные костюмы большого размера, а проще говоря – свободные гигантские шорты. http://swimsuits4u.ru/index.php?path=60_85&route=product/category Такие, к счастью, имеются у всех в загашнике. Накупались всласть, кроме обычного бассейна тут ещё и аквапарк технического, то есть не развлекательного назначения – бурные потоки, омуты с ледяной водой, пороги, водопады. Поразительно, как это они всё запихнули под землю – американская техника потрясает. Сам купаться не собирался, так как этого идиотского купального костюма, понятно, не имею. Но ту Стивен решает потонуть в ледяном омуте, с дуру кидаюсь спасать. Оказывется – это у них такой прикол модный, притвориться утопленником. Приходится объяснять, что есть некоторые развлечения, которые однозначно должны быть под запретом. А еще и мой мокрый вид при полном военном параде. Стивен явно настроился поиметь неприятностей за свою выходку, но я ограничиваюсь известной русской сказкой про пастушка, который прикалывался и кричал «волки, волки». И которого в конце концов сожрали, так как никто не побежал на помощь.
Во всём этом один минус – они стремительно опускаются до обычных мальчишек, немного нахальных, немного жестоких, занятых вовсе не учебой, а всякими развлекухами и приколами. Остановить это расползание в «мы маленькие дети, нам хочется гулять» не могу. В чём-то полковник прав, когда говорит, что без жесточайшей дисциплины вся это контора пойдёт вразнос… нужен, нужен срочно экстрим, трудности, усталые спины, стёртые ноги, тяжёлые рюкзаки, мокрые штормовки, комары и едкий дым.
Днём, после обеда, меня зовут на внеочередную сходку. Заявляют, что не хотят видеть Стивена здесь вообще. Это почти общее мнение, только Мика прячет глаза, но возражать против большинства не решается. Интересуюсь, что случилось. Струсил, опозорил форму, теперь все к нашей спецбригаде относятся с пренебрежением. Интересуюсь, что они предполагают со Стивеном сделать. Списать. Вот так, жёстко и беспощадно. Стервецы, совсем недавно еще самих вытянули зауши... Стивен давно уже роняет слёзы. Спрашиваю – не жалко? Жалко, похоже, только Мике. А Дэн мне намекает, что любимчик любимчиком, но если трус и предатель… Ага, не забыли, и что теперь это было – ревность или жажда справедливости? Или вообще подозрение в нечистоплотных отношениях? Вроде как повода не давал… А делать-то что? Сам сдуру сболтнул, а теперь вот пацан страдает, да как.
Пытаюсь прощупать, в чём всё же дело. Струсил и предал друзей. Но подробней мне рассказать не хотят категорически. Я ещё для них чужой, пусть незлой и прикольный дядька, но всё же по определению враг. Ну если и не враг, то противник, из враждебного племени взрослых. У нас с пацанами с моей лёгкой руки почти демократия, хотя, конечно, по принципу – мы посовещались и я решил. Прошу отложить решение по Стиву на некоторое время. Они искренне не понимают зачем. Заявляют, что подчиняться ему, когда он на вахте, не собираются. Как и вообще разговаривать. Обещаю, что вахтенным Стив больше не будет. На том и расстаемся, не слишком довольные друг другом. Замечаю, что этого спича Мика со Стивом тоже не разговаривает, хотя и бросает в его сторону странные взгляды. В какой-то момент, когда они остались вдвоём, подходит, шёпот не слышен, но кончается как обычно, слезами.
Решаюсь на эксперимент и включаю эти чёртовы чипы, а сам надеваю приёмник слежения. Их, этих приёмников, два вида – мобильный, с ограниченными возможностями и стационарный шлем. Шлем – штука просто потрясающая. Я буквально перевоплотился в мальчишку, ибо транслируются всё – эмоции, мысли, желания… Конечно, заниматься таким шпионством некрасиво, да и стыдно – понятно, каких мыслей и желаний больше всего в двенадцать лет. Но и какое же это наслаждения – ощутить себя даже не молодым, а совсем юным, полным энергии и детского азарта. Но и страхов, тревог, опасений, которых у мальчишек куда как больше, чем у нас. Подключаюсь, ясное дело, к Стивену.
Любимчик оказался не при чем. Случилось всё в школе. Местная школа – одно название, там всего четыре урока в день и нет изнурительных домашних заданий. Но мои в школу ходят, и, главное, только там соприкасаются с остальными гражданами этой военной республики. Специальные же занятия у нас, понятно, отдельно. Где-то там мальчик не подрался, кажется, не вступился за сердечного друга Дэна. И Дэн ему не простил, и одноклассники теперь не упускают случая пнуть по доброте душевной. А я по наивности полагал в их ссоре совсем причины. Нет, не обижался Дэнни на вахтенного командира, а вот предателя и труса стерпеть не может. Мда, не думал, что жизнь Стивена уже несколько дней – настоящий ад, что каждое утро он встаёт с ужасом и идёт как казнь. Кажется, Мика его жалел и что-то советовал, но эти советы, понятно, не дают ничего. Трусость позорна, постыдна, ничего нет для пацана унизительнее и ужасней. Какое счастье когда-то было избавиться от детства и этой вечной борьбы за доминирование.
Вот Стивен, друг Серж, подходит к «окну», за которым у нас канадские пейзажи, столь похожие на российскую глубинку. Какая сила эмоций юности, какая страсть желаний, оставшаяся у меня где-то далеко в глубине детских воспоминаний, ныне почти забытых под толщей океана взрослости и даже уже подошедшей старости. За окном закат, и мальчик мечтает идти вот так по дороге в даль, к этому наливающемуся помидорным соком солнцу, и чтобы дорога не кончалась никогда, и солнце не зашло никогда, а так и висело над горизонтом. Когда-то об этом мечтал и тот маленький человечек, который теперь состарился и обрюзг, поседел и подряхлел, даже не телом, а именно этими удивительно ясными детскими страстями. Которых больше нет. Биологи называют эту жажду к путешествиям «инстинктом разлёта молоди». Могучее вожделение заставляет юных искать новые горизонты сказочного мира, птенцы срываются из родной стаи и гибнут, гибнут тысячами и сотнями тысяч, чтобы кто-то один построил новое гнездо в далёкой стороне… Впрочем, не все мечтают о путешествиях, но лишь немногие. Когда-то был таким я, а теперь вот этот цыплёнок…
Стив скучает по дому и маме. Скучает сильно и постоянно. Домой при этом не хочет, что-то там сильно не сложилось, то ли с тёткой, то ли с бабушкой, которая здорово ему сворачивала кровь. Далёкой России боится, оно и не удивительно, в его голове медведи по улицам бродят вперемежку с алкашами, можно сказать, вместе выпивают и валяются в канавах. Холод, пьянство, грязь, разруха. Конечно, это всё фильмы, те, что выпекает Голливуд по сто штук в год. Но сейчас всё заглушает безысходная, безнадёжная тоска. Он уверен, что ничего не поправить, что жизнь кончена. Проклинает себя за заячью натуру. В общем, мысли вполне суицидные, но убить себя он не может. Боится. Потому думает больше о какой-нибудь смертельной болезни, жаждет ее как великого избавления. Когда можно будет медленно и спокойно угасать где-нибудь в больнице, с диагнозом, который избавляет уже от всех претензий…
Пробую подключиться к Дэну – почти полный нуль, потом к остальным по очереди. Результат тот же, только у Мики удаётся едва-едва увидеть и услышать что-то, но это бесконечно далеко от контакта со Стивом. Мысли и чувства Мики мне не доступны. Иду в технический отдел и выясняю, что для контакта требуется совпадение ритмов и ещё чего-то, короче, надо иметь идентичное устройство мозга. Так что зря я боялся включать мониторы, следить за моими пацанами будет не слишком просто. Технари страшно возбудились, узнав, что я слышу мысли Стива, и даже не слышу, нет, они, эти мысли как бы становятся своими – кстати, это не так просто, отличить мысли мальчишки от собственных. Технари умоляют провести исследование, им это важно. Ну что же, мне тоже важно быть важным, потому соглашаюсь без вопросов. И узнаю ещё кое-что любопытное. Если отключить фильтр, то штуковина будет работать в обе стороны, то есть получится, что я смогу не только подслушивать и подсматривать, но и управлять психикой мальчишки. Да, технический прогресс стал поистине удивителен…
Вечером Стивен просит аудиенции. Глаза сухие, принял, похоже, решение. Я, понятно, без шлем-контроля, а то получится, что говорю сам с собой. Странное, наверно, будет ощущеньице…
− Спишите меня. Пожалуйста…
− Вот что, дружок… послушай, я старше, опытнее, прошёл через многое. Всё ещё можно решить…
− Как?! – это с каким-то всхлипом, надрывом, в голосе же безнадежность и неверие.
− Дай мне попробовать, ладно?
− Зачем я вам такой?
− Дурацкий вопрос. Ты мне любой нужен.
Глаза Стива темнеют, явно подозревает нехорошее. Мозги у них тут здорово покалечены.
− Зачем?! – в голосе настойчивость, напор.
− Не затем, о чём ты сейчас подумал. Вы же не шахматные фигурки, не игрушки, захотел купил, надоел – выкинул… Вырастешь – поймешь.
Ни черта он не понимает. Давлю в себе сильное желание обнять за плечи и вытереть сопли, то есть обогреть и утешить. Понятно, как это будет воспринято. Он похож на меня самого в том, очень далёком прошлом. И потом, только с ним шлем даёт полный контакт, и тут его необыкновенную ценность придётся признать в любом случае. Но говорить ли ему это… хотя, пожалуй, такой меркантильный расчёт американскому ребёнку вполне будет понятен.
− Ладно, дружок. Раскрою маленький секрет. Ты – единственный, с кем могу вступить в полную связь по монитор-сети. Требуется резонанс мозга, а мы с тобой очень похожи, один тип психики. С другими резонанса нет, и непонятно, найду ли еще кого-нибудь здесь… кто любит змей и крокодилов. Ты необходим мне и ты необходим группе. Понятно? Я не могу тебя списать…
Кажется, это помогло – приятно всё же ощущать себя незаменимым.
− Как связной?
− Типа того. Обещаю, что решу твои проблемы. Всё будет в порядке. Дай мне только время. Окей?
− Окей…
− Только это совсем секрет. Никому и никогда. Договорились?
− Окей.
Стив покидает меня несколько воодушевлённый. Вечером улавливаю разговор.
− Был бы нормальным пацаном, сам бы ушел.
− Я просил… не разрешили.
− Он просил! Так поди повесься, курица. Нахуй ты тут нужен. Бздишь ведь?
− Ну и…
− Бздун. Только языком чесать. Верёвочку подарить? В сортире и крючок есть подходящий… на табуретку и прыгай.
Потом, уже в туалете, слышу Мику.
− Тебя ночью зассать хотят…
Это плохо, так как по местным обычаям Стив станет петушком, отверженным. Обратного пути уже нет, и переломать пацанов общаться с обоссанным не получится. Кажется, Стив впечатлён по полной, в мозгах – сплошное отчаяние. Интересно, чья это идея расправы? Либо Тай, либо Дэн. Лучше уж Тай был бы… То ли сержантика посадить наблюдать, то ли самому остаться. Проблема, что тут нет пульта, не тюремная камера, всё же. Так, мелкий мониторчик общего обзора, а пацаны больно шустрые, тут можно и не поспеть…
Но проблема решается неожиданно – ко мне переводят новичка. Джон, то есть по-русски Иван. Ивашка-какашка. Скорее всего, шпион, кое-кому очень любопытно, что тут творится. Конечно, сержант мой тоже стучит начальству, ну так он не особо много знает. Новый парнишка повыше и явно посильнее моих хлюпиков. Открываю личное дело, ага, крутнячок, да ещё какой. Оперативная информация недоступна даже с моим допуском. Монитор тоже, у меня ведь коды только на моих.
Конфликт возникает почти с порога. Сразу – с претензий. Почему не приветствуют старшего по возрасту. Почему в секции грязь. Почему постели плохо убраны. Типа что за хлев, в который я попал. Дэн, естественно, пробует противостоять, но слаб в коленках. После двух фраз отправлен в аут ударом кулака в живот. Конечно, разборку могу прекратить в любой момент, но мне интересно, да и кстати она, эта разборка. Надо моим обнаглевшим вожакам пообломать их лидерские рога.
Атмосфера меняется мгновенно. Утром меня приветствуют, вытянувшись в струнку около идеально натянутых шконок. Давно такого не было, да и не приветствовал я такое никогда. Всем своим видом Ивашка меня убеждает – теперь никаких проблем не будет, я могу отдыхать, казарма станет идеальной. С интересом наблюдаю развитие событий. Днём мои пацаны начинают кусаться друг с другом – строят давно вроде бы забытую иерархию доминирования. Новенький приближает к себе всё того же Мику (не похоже, что сам Мика этому рад). Тая не трогает, зато Дэн получает по полной. Бегает с тряпкой, моет сортир, получает пинки. Сломан, унижен… Мда, легко как всё это у Иванушки получилось.
Нарыв прорывается на второй день. Что там происходит, я не вполне понимаю, Дэн моет унитаз, получает пару пинков… Оно и понятно, он для нового лидера опасен больше всего, его надо, что называется, забить под шконку. Навсегда. Дверь туалет открыта, но в дверях широкая спина нового «командира», поэтому не очень понимаю, что же там происходит. Остальные замерли – тишина абсолютная, и вдруг с места срывается Стивен, с каким-то почти птичьим вскриком ударяет Джона в спину всем телом. Тот падает, пытается подняться, но вся команда вдруг смыкается над ним, рвёт, бьёт, пинает… Сержант бросается разнимать, но я удерживаю – пусть пацаны оторвутся немного. Шпион мне не нужен, и через пять минут отправляю новичка в больничку – надеюсь, с концами. Оказывается, он хотел сделать с Дэном то самое, что до этого стервецы планировали для Стивена.
Кажется, все счастливы, а Дэниел даже обнимает Стива за плечи. Ну что же, своё обещание я сдержал – проблем решена, надеюсь, что уже навсегда. Вечером на свечке мне пытаются вывалить претензии. Говорю, что, во-первых, сами должны разбираться с такими уродами, это вовсе не сложно. А во-вторых, не они только что требовали того же для своего товарища? И едва даже не сделали... Всё, увы, связано, и расплата за всё будет обязательно. Смущены. Что же, уже неплохо, хотя пока до них совсем, совсем ещё не доходит…
Роман Бориса Сатарова "Зеркала на дорогах", продолжение следует
