0
Существует мнение, что родители растят детей в ежовых рукавицах на Востоке, однако всего несколько веков назад особенной жестокостью в вопросах воспитания младших поколений отличалась именно Северная Европа. Например, был распространен обычай отсылать детей в чужой дом, где они жили там и работали. Перевод статьи BBC Magazine о том, что как была устроена система воспитания детей на территории Северной Европы в Средние века и в Новое время.
Примерно в 1500 году помощник Венецианского посла в Англии был поражен странным отношением англичан к родительским обязанностям, о которых он узнал во время своих путешествий. Он писал своим начальникам в Венеции, что англичане растили своих детей в собственных домах до 7, самое позднее — 9 лет, после чего отдавали всех, как мальчиков, так и девочек, на тяжелую службу в чужие дома, привязывая их, таким образом, к новому месту еще лет на семь-девять. Несчастных детей отсылали из родительского дома независимо от классовой принадлежности: все без исключения, как бы богаты они ни были, должны были отсылать своих детей в чужие дома и в обмен принимать в собственный дом чьих-то чужих детей. Помощнику посла объясняли, что все это делается для блага самих же детей, но он подозревал, что англичане предпочитают держать у себя дома незнакомцев, потому что их можно хуже кормить и больше заставлять работать.
Эти замечания проливают свет на то, как была устроена система воспитания детей на территории Северной Европы в Средние века и в Новое время. Большинство родителей всех классовых принадлежностей посылали своих детей работать прислугой и подмастерьями — и лишь незначительное меньшинство отправляло их учиться в семинарию или в университет. Впрочем, дети не были так юны, как свидетельствует венецианский автор. Согласно исследованию Барбары Ханавальт из Государственного Университета Огайо, в среде аристократии бывали случаи, когда младшее поколение отсылали из дома в возрасте семи лет, однако большинство родителей все же считало нужным распрощаться со своими детьми в возрасте четырнадцати лет.
Образцы писем и дневников в средневековых школьных учебниках свидетельствуют о том, что уход из дома был настоящей травмой. «Все удовольствия, которые я знал ребенком с трех до десяти лет, пока был под опекой моих матери и отца, сменились муками и болью», — жалуется один мальчик в письме, которое школьники должны были переводить на латинский. Необразованные слуги не имели никакой возможности поддерживать связь с родителями, а трудности с передвижением в те времена означали, что даже если дети оказывались в 20 милях (35 километрах) от отчего дома, они чувствовали себя совершенно изолированными.
Так почему же эта, на первый взгляд, жестокая система получила развитие? Для бедных в подобной практике была очевидная выгода: так они могли избавиться от лишнего нахлебника. Однако родители искренне верили, что отсылая детей, помогают им: ведь это получалась выгодная стажировка. Подобное обучение обычно длилось около семи лет, хотя бывало, что и по десять. Чем дольше был срок — тем дешевле сама стажировка, что подтверждает заключение венецианского путешественника: дети и правда были в те времена дешевой рабочей силой. В 1350-м году Черная Смерть сократила население Европы практически на половину, так что вольнонаемный труд был очень дорог. С другой стороны, уменьшение населения означало, что подешевела еда, поэтому труд с проживанием по месту работы был наиболее практичен.
«Бытовало мнение, что родители могут тебя кое-чему научить, но ты узнаешь несомненно больше, если получишь опыт, обучаясь у кого-то еще», — утверждает Джереми Голдберг из Йоркского Университета. Возможно, это одновременно был и способ для родителей избавиться от неуправляемых подростков. Согласно исследованию социального историка Шуламита Шахара, считалось, что чужим людям было проще воспитывать ребенка — и эту идею разделяло даже население отдельных областей Италии. В XIV веке флорентийский купец Паоло из Чертальдо советовал: «Если у тебя есть сын, который ни на что не годится, сдай его купцу, чтобы тот отправил его в дальние страны. Или сам отошли его к одному из своих близких друзей… Ничего не поделать. Пока твой сын остается с тобой, он не найдет себе применения в жизни».
Многим подросткам контрактом было предписано хорошо себя вести. В 1396 году контракт между молодым подмастерьем Томасом и литейщиком меди из Нортгемптона по имени Джон Хайндли был засвидетельствован бургомистром. Хайндли принимал на себя формальные обязанности опекуна и обещал снабжать Томаса едой, обучать его своему ремеслу и не слишком сурово наказывать за совершенные ошибки. В свою очередь, Томас обязался не покидать рабочее место без разрешения, не красть, не играть в азартные игры, не ходить по проституткам и не жениться. Если бы Томас нарушил контракт, длина его стажировки должна была быть удвоена, и ему пришлось бы занимать место подмастерья 14 лет.
Десять лет воздержания были слишком большим сроком для большинства молодых людей, и подмастерья снискали дурную репутацию за постоянное посещение питейных заведений и непристойное поведение. Так, Перкин, главный герой чосерского «Рассказа повара», был выгнан хозяином из дома за кражу, и поселился в новом месте вместе с другом и проституткой. В 1517 году Мерсерская гильдия жаловалась, что многие из их подмастерьев «ужасно унизили себя», тратя деньги своих нанимателей на «беспутниц…, виски, карты и прочие расточительные забавы».
В некоторых областях Германии, Швейцарии и Скандинавии определенный уровень сексуального контакта между мужчиной и женщиной в позднем подростковом возрасте допускался. Хотя традиции, известные как «укладывание» и «ночное ухаживание», были описаны лишь в XIX веке, историки считают, что эти ритуалы идут из Средних веков. «Девушка остается дома, а мужчина навещает ее, — пишет Колин Хэйвуд из Ноттингемского Университета. — Ему позволено провести у нее ночь. Он даже может лечь с ней в постель. Но им не позволено снять с себя одежду. Так что они не очень многое могут себе позволить — лишь немного невинных ласк». В других вариантах та же традиция требовала от мужчины, чтобы он спал на покрывале, когда девушка спала под покрывалом, или на другой стороне деревянной доски, которую помещали между молодыми. Не предполагалось, что подобный обряд обязательно приведет к помолвке или браку.
В каких-то пределах молодые сами контролировали свою сексуальность. «Если девушку начинали считать слишком доступной, ей обязательно оставляли какой-нибудь неприятный знак возле дома, чтобы вся деревня знала о ее плохой репутации», — рассказывает Хэйвуд. Молодежь также выражала свои мнения о морали и поведении взрослых в ритуалах, известных как «Шаривари», или «стыдные песни». Если общество не одобряло свадьбу — например, потому что муж бил жену или был подкаблучником или налицо было возрастное неравенство, — пару могли публично застыдить. Толпа молодежи окружала молодоженов: они несли кукол, изображающих их жертв, били в горшки и сковороды, дудели в рожки и даже возможно щипали мех у кошек, чтобы те орали (в переводе с французского «Шаривари» — кошачий концерт, так же ритуал назывался и в немецкой традиции — Katzenmusik).
Во Франции, Германии и Швейцарии молодые люди объединялись в молодежные банды «abbayes de jeunesse», которые каждый год выбирали «Короля Юности». «Они были в авангарде, когда происходили мероприятия вроде карнавала, и весь мир и без того переворачивался с ног на голову», — рассказывает Хэйвуд. Неудивительно, что иногда их действия выходили из-под контроля. Филипп Ари описывает случай, когда в Авиньоне группа молодых людей буквально оккупировала город во время карнавала и требовала выкуп за его освобождение, потому что без выкупа у них было «право дать взбучку любому еврею и любой уличной девке».
В Лондоне разные гильдии разделились на меньшие группы и принялись участвовать в жестоких распрях. В 1339 между торговцами рыбой и златокузнецами произошло несколько крупных уличных драк. Ирония судьбы заключалась в том, что наиболее плохая репутация по части жестокости, была у стажеров юридических профессий. Эти мальчики с судебной скамьи имели доступ к независимым финансовым средствам и не жили под патронажем своих учителей. В XV-XVI веках волнения среди лондонских подмастерьев участились и начали избирать себе в жертвы иностранцев — в особенности фламандцев — и ростовщиков. Первого мая 1517 года на улицах был брошен клич: «Ученики — к дубинкам!» — и за этим последовала ночь насилия и мародерства, размах которой потряс Тюдоровскую Англию.
«Дело в том, что к этому моменту город был перенаселен подмастерьями, и взрослое население находило, что контролировать молодежь становится все труднее», — рассказывает Барбара Ханавальт. Так как ранняя смерть от инфекций стала происходить реже, ученики столкнулись с необходимостью необычайно долгого ожидания перед тем, как перенять дело у своих наставников. «И вот, у вас есть целый ряд молодых людей, у которых нет ни малейшей надежды на то, чтобы обзавестись собственным рабочим местом и собственным бизнесом, — поясняет Джереми Голдберг. — То есть у вас есть целый ряд разочарованных и бесправных молодых людей, которые предрасположены к тому, чтобы бросать вызов властям, так как им нечего терять».
Насколько молодые мужчины и женщины Средних веков отличались от современной молодежи? Сложно судить на основании той информации, которой мы располагаем, — считает Голдберг.
Однако многие родители подростков XXI века согласно закивают головами, узнавая своих детей в учениках школы Святого Беде Достопочтенного VIII века н.э., которые были «тощими (хоть и ели в свое удовольствие), быстроногими, прямолинейными, раздражительными и активными». Современные родители могут даже всплакнуть над редкой коллекцией писем XVI века, написанных членами семьи Бехайм из Нюренберга и сохраненных Стефаном Озментом.
Михаэль Бехайм был отдан на обучение к миланскому купцу в возрасте двенадцати лет. В 1520-х он жаловался в своих письмах к матери на то, что его не обучают ничему, связанному с торговлей и рынком, а заставляют вместо этого драить полы. Однако куда большее беспокойство родителей должен был вызывать описанный их сыном страх подхватить чуму.
Другой сын Бехаймов в конце XVI века писал родителям из школы. Четырнадцатилетний Фридрих жаловался на еду, просил, чтобы ему прислали кое-какие вещи, чтобы он выглядел не хуже своих товарищей, и спрашивал, кто теперь будет стирать его одежду. Его мать послала ему три рубашки в мешке с предупреждением, что «они могут быть немного влажными, так что повесь их ненадолго у окна». Желая все предусмотреть и дать разумный совет, как и любая современная мама, она дописала: «И складывай потом в этот мешок грязную одежду перед стиркой»
