...проще говоря, мы пытались показать, что подлинное педагогическое новаторство всегда связано с утопией, с представлением о другом мире, который смогут заселить те дети, которых мы учим и воспитываем, где им будет интересно и комфортно, где они смогут реализовать себя. Эта связь педагогики и образовательной политики с утопией есть всегда, во всех странах. Но в СССР была парадоксальная ситуация: государство все права на утопию присвоило себе, поэтому любая частная утопия была своего рода партизанским действием. Последствия этого расхождения между государственной идеологией и педагогикой мы наблюдаем до сих пор.

Мария Львовна, какой аудитории адресована эта книга? Какой эффект вы ожидаете от её публикации?

Когда мы обсуждали возможных адресатов этой книги, то думали о трёх профессиональных группах: во-первых, об историках, занимающихся советским периодом, во-вторых, о практикующих педагогах, наконец, в-третьих, об историках педагогики и образования. Я полагаю, что задача любого исторического исследования — дать новый взгляд на какой-то исторический феномен. А будет ли оно менять что-то в представлениях читателей об окружающей их социальной действительности, во многом зависит от того, что сами читатели будут искать в такой книге...

Я детский психолог, и я временами жутко задалбываюсь. Моя главная проблема — родители моих маленьких клиентов, которые сами их уродуют. Вот не знаю — это лично мне так «везёт» или и в самом деле чуть ли не у половины детей, которых к психологу направляют врачи или педагоги с подозрением на разные расстройства (именно так ко мне приходит большинство клиентов), диагноз один: окружающие взрослые — идиоты.

- Четырёхлетний мальчик ведёт себя агрессивно, кидается на других детей на площадке и обижает младшую сестрёнку. Уже через десять минут общения с его мамой и отчимом всё становится очевидно. В семье даже взрослые не знают слов «извините», «пожалуйста» и «спасибо», у них принято общаться с помощью ора друг на друга, обещаний «щас как врезать» и так далее. Самое ласковое, что при мне сказали ребёнку — «Заткнись, гадёныш!»

Он отрывал крылья стрекозам и убивал лягушек, он воткнул карандаш в глаз собаке. И вот он подрос и пошел в школу.

Родители на приеме выглядели совершенно обычно — немолодые, похожие друг на друга и, конечно, обеспокоенные проблемами чада, которое с собой не привели.

— Нам казалось, что мы были готовы ко всему, — сказал отец. — К отставанию в развитии, к плохой учебе в школе или даже к вспомогательному классу. Конечно, к любым проблемам со здоровьем, какие-то болячки, хронические или текущие, нас предупреждали, и мы сами понимали… Нам казалось, что мы все примем и справимся. Но Олег совершенно здоров и в математической школе учится преимущественно на четыре и пять. Мог бы учиться на одни пятерки, если бы не частые конфликты с учителями.

Вы никогда не задумывались, почему ребенок с такой легкостью и так быстро усваивает речь? Если вам доводилось учить иностранный язык, вы знаете насколько это сложно. Взрослый может истратить годы и даже десятилетия, но все равно никогда не сможет говорить на чужом языке с той же легкостью, как носитель языка. Даже если этому носителю всего семь лет. Освоение ребенком языка – тайна, до сих пор покрытая мраком, не смотря на все усилия исследователей в течении более, чем ста лет.

В 50-х годах прошлого века в моде была теория научения, предполагавшая, что язык усваивается путем тренировки. Последующие исследования показали, что дело вовсе не только в тренировке.

Одним из самых серьезных опровержений теории тренировки служат креольские языки, или креолы.

Люди становятся убийцами и насильниками не только из-за тяжелого детства и неправильного устройства общества, но и в соответствии со своей биологической природой. О том, что гены вносят немалый вклад в склонность человека к агрессии, науке уже известно.

В новом исследовании, результаты которого опубликованы в журнале Molecular Psychiatry, финские ученые проанализировали участие конкретных генов в насильственном поведении на большой выборке уголовных преступников. Участников исследования отобрали в 19 финских тюрьмах: из 794 заключенных 215 были осуждены за ненасильственные преступления, такие как кража и торговля наркотиками, а 538 – за насильственные и 84 – за тяжкие насильственные – убийства. Контрольную выборку составили 2000 законопослушных финских граждан. Во втором независимом исследовании были изучены 114 преступников, осужденных за убийство, в сравнении с 5000 человек в контрольной выборке...